|
|
|
|
|
|
"НОРД-ОСТ"
А НУ-КА, ПЕСНЮ НАМ ПРОПОЙ,
ВЕСЕЛЫЙ ВЕТЕР! |
|
Как слово наше отзовется, не так легко
предугадать даже классикам русской литературы. Высказывания
самого президента Путина не всегда легко осмыслить —
особенно министрам кабинета: не успеет президент заверить,
что ставка подоходного налога не будет изменена, как
министр Греф пообещает повысить ее при первой возможности.
Еще сложнее обстоит дело в сфере искусства, где мысль
автора порой ускользает от современников и предстает
во всем своем великолепии лишь через несколько поколений.
Многие шедевры не сразу встречают понимание публики,
а иные кумиры, наоборот, быстро сходят со сцены — нельзя
быть уверенным, например, в том, что бессмертная слава
суждена корифеям современных телесериалов, где валютную
проститутку и майора милиции принято играть с одинаковым
выражением лица, а следователи с утра до вечера раскрывают
преступления вместо того, чтобы задуматься, на какие
деньги они будут обедать. |
|
«Как
сердцу высказать себя?
Другому как понять тебя?»
Ф. Тютчев |
|
Естественно,
ширпотреб телерадиовещания не остается без последствий.
Когда мастера художественного слова матерятся перед
телекамерами под аплодисменты ценителей, общество
перестает понимать язык искусства (необходимость в
этом отпадает), да и функция последнего, как в гомеровские
времена, сводится к пересказу различных былей и небылиц
для развлечения публики после еды. Мотивы, которые
руководят героями этих сказаний, порой непонятны на
сытый желудок — если логику поведения принца Гамлета,
у которого как-никак замочили отца, можно при определенном
усилии постичь, то метания князя Андрея, не умевшего
даже откосить от армии, поклонник Виктора Ерофеева
едва ли разберет (за исключением разве что заморочек
с Наташей Ростовой).
Весьма
трудны для восприятия памятники почти забытой эпохи
начала прошлого века — бурное развитие России в те
годы требовало освоения не самых уютных, но крайне
важных в стратегическом отношении районов Арктики.
При всем значении принудительного труда десятков тысяч
заключенных решение этой грандиозной задачи было бы
немыслимо без участия добровольцев. Многие жертвы
тех лет, как стало известно позже, не были неизбежны
— скажем, легендарный пароход «Челюскин» мог бы спокойно
пройти намеченным маршрутом — только не в октябре,
когда в Чукотском море традиционный ледостав. Однако
цель была достигнута — Крайний Север стал частью цивилизации,
и в настоящее время государство озабочено не менее
сложной задачей: как поскорее выселить покорителей
стихии — на Севере должны остаться лишь те, кто непосредственно
занят в перекачивании богатств сурового края в карманы
узкого круга лиц. Зря выплачивать «северные» государство
больше не намерено.
Всего
этого не могли предвидеть писатели патриотического
периода русской литературы, а значит, и их герои,
которые, разумеется, не могут быть дальновиднее своих
создателей. В полной мере это относится к сюжету повести
В. Каверина «Два капитана», в соответствии с которым
подросток, вдохновленный подвигами полярников, посвящает
жизнь поискам давно погибшей экспедиции, и ценные
результаты исследований 30-летней давности приносят
большую пользу государству. Остроту сюжету придает
неблаговидное поведение родственника погибшего капитана,
который, застраховав судно, обеспечил экспедицию таким
снаряжением, чтобы она ни в коем случае не вернулась
в порт приписки. Обвиненный в клевете неуемный подросток
приобретает и дополнительный мотив для поисков — стремление
покарать недостойного родственника: авторский текст
порой не позволяет понять, какой мотив для мальчика
является основным. Однако дух «покорения пространства
и времени», характерный не только для повести, но
и для всей общественной жизни 30-х годов, не оставляет
сомнений в отношении приоритетов автора, воспевшего
в эпиграфе все-таки поиск, а не сведение счетов.
Любая
книга, пережившая автора, неизбежно подвергается переосмыслению,
которое может привести в оторопь, особенно если свое
видение русской литературы предлагают иностранцы.
Исчезновение цензуры сделало достоянием российской
публики такие шедевры, как иностранные экранизации
«Евгения Онегина» с танцами под музыку «На сопках
Маньчжурии» и «Анны Карениной», весьма убедительно
предостерегающей пассажиров от случайных связей (справедливости
ради надо отметить, что к собственной классике заморские
гости относятся не лучше и вполне способны посадить
героев Шекспира на велосипеды). В сексопатологическом
осмыслении классики не отстают и граждане России,
вследствие чего ликвидация Главлита выглядит порой
слишком поспешным решением. Не стал исключением и
мюзикл «Норд-ост», поставленный по мотивам повести
Каверина — программа «Намедни» по праву объявила его
началом нового века русской культуры, а известный
патриот Б.Н. Ельцин охарактеризовал как «необыкновенно
зрелищный, светлый и патриотический спектакль».
|
—
О чем вы думаете, глядя на этот кирпич?
— О женщинах...
— Почему о женщинах?
— А я всегда о них думаю.
Шутка |
|
Над
сюжетом повести создатели мюзикла немало потрудились
— мучительная работа мысли заметна буквально в каждом
такте (одним из организаторов постановки является
гражданин Цекало, полюбившийся зрителям рекламой «у
нас самые смешные цены»). Патриотические мотивы, руководившие
поведением нации на протяжении десятилетий, пришлось
сразу же отбросить как неспособные обеспечить сборы,
а маленькие хитрости при страховании транспортных
средств могли скорее вызвать симпатию зрителей к Николаю
Антоновичу как к человеку, который умеет жить (кстати,
артисту, исполняющему его роль, зрители хлопают больше
всего). Но поскольку для бурной деятельности героев
должны быть какие-то причины, все их поступки авторы
объясняют исключительно любовью, которая буквально
царит на подмостках бывшего ДК подшипникового завода
и порой вызывает безотчетное желание позвонить по
«03».
Только
пролог в виде чтения загробным голосом одного из писем
Ивана Татаринова позволяет предположить, что у покойного
в Арктике были какие-то дела помимо любви к жене Марье
Васильевне, которую (почти как в рекламе шоколада
«Иван да Марья», где каждый любит все, что движется)
одновременно любит и его кузен Николай Антонович.
Эта любовь, конечно, толкает на безумства — капитан
находит свой печальный финал во льдах, вдова в лучших
традициях левирата переходит к бо-фреру и дружно живет
с ним, пока все не портит приютский мальчик Саня Григорьев,
который, вероятно, мирно ел бы свою баланду и никого
бы не трогал, если бы не дочь капитана-неудачника
Катя, покорившая беспризорное сердце. Любовные переживания
вынуждают Саню заняться поисками компромата на будущего
тестя (как говорится в либретто, «если тебя задело,
это уже полдела»), но на этом поприще скоро появляется
конкурент Ромашка, который находит нужные сведения
по месту жительства, подтверждая тем самым, что для
очернения Николая Антоновича не надо было забираться
так далеко. Весь ансамбль песни и пляски оживленно
любит и ненавидит на протяжении трех часов с небольшим
перерывом, пока положительные персонажи не соединяются
в апофеозе на фоне замерзшей во льдах шхуны, а отрицательные
прячутся за кулисами и, хочется верить, еще найдут
свою любовь по мере сил и возможностей.
Саму
постановку справедливость требует признать по-американски
шикарной — весьма ловко поднимаются и опускаются пять
или шесть трапов, на различных комбинациях которых
и происходит основное действо, заставляя порой замирать
сердца зрителей — так, Николай Антонович по ходу действия,
почему-то на инвалидной коляске, оказывается прямо
под падающим трапом, однако его вовремя спасает поворотный
круг (вообще, машинисты сценической техники в данной
постановке не зря получают зарплату). Некоторые недочеты
(например, Катя, по-видимому, взявшая себе за правило
ходить на шпильках, так и ходит даже в ленинградскую
блокаду), возможно, объясняются замыслом режиссера
— в положительном персонаже все должно быть прекрасно
— вплоть до обуви.
Артисты,
исполняющие свои партии каждый вечер «вживую», выше
всяких похвал — они не виноваты, что деньги в современной
России можно найти только на любовь. Особенно хороши
дети, исполняющие роли беспризорников, которых, вероятно,
невозможно отправить домой после первого акта и они
в конце спектакля выходят кланяться наравне со взрослыми
— трудно понять, когда же они учатся. Атлетизм артиста,
исполняющего роль Сани, вообще изумителен — в сцене
прощания на вокзале Саня не успевает подняться по
трапу, который уходит вверх то ли по воле автора сценария,
то ли по вине самого артиста, зазевавшегося со своим
ариозо на авансцене. Но артист не теряется и, ухватившись
руками за трап, совершает шикарный подъем переворотом,
способный посрамить хотя бы и самого Сергея Бубку.
В
лучших традициях современного искусства литературные
достоинства сценария не слишком велики: скажем, на
вопрос городового в начале постановки: «Это что за
сосунок?» хор отвечает: «Это Ивана сынок». В то же
время в сценарии есть и остроумные места: например,
Саня в летной школе высказывает товарищам надежду
на то, что в осуществлении его планов поиска остатков
экспедиции Татаринова поможет прославленный летчик
Чкалов, введенный в число действующих лиц волей сценариста;
по-видимому, Чкалов наблюдал за рискованным поведением
молодого пилота в воздухе и почувствовал в Сане родственную
душу, в связи с чем тот поет: «И если он в мою мечту
поверить сможет...», а товарищи хором отвечают: «То,
значит, просто он не видел твой полет». Но лучше всего
звучит финальная ария Ромашки, который при угасающих
огнях поднимается до философских обобщений: «Из змеиного
яичка не вылупится дрозд, не получится синичка», с
чем, конечно, нельзя не согласиться.
Коммерческая
сторона проекта, вероятно, не разочарует Цекало и
его товарищей — лишние билетики (цена 300 руб. минимум)
спрашивают на дальних подступах к ДК, в фойе идет
оживленная торговля фляжками, сумками и прочей атрибутикой
полярной авиации, а программка обходится любознательному
зрителю в 30 рублей. Положительная сторона заключается
в том, что Цекало, наживаясь на творческом развитии
классики, все же дает работу артистам, помогая им
пережить безвременье, которому когда-то придет конец.
Возможно, это еще не худший вариант — в виде мюзикла
«Собор парижской богоматери» на российскую сцену надвигается
еще одна гроза в исполнении той же творческой бригады,
что в свое время прославилась шедевром «Метро»...
Ян Гусев
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|